Уильям Стрит, который тоже проживал на Дарвин-стрит, получил переломы нескольких ребер и теперь пребывал в больнице. Подозреваемых выпустили под залог по заявлению мистера Э. Дж. Харвелла, выступавшего от имени Слейтеров, который дал всем понять, что они намереваются подать иск против Стрита за умышленное причинение телесных повреждений. Мистер Хартвелл подчеркнул, что, по его сведениям, Слейтеры вовсе не терроризировали всю округу. Напротив, «прошлой ночью они вызвали полицию для защиты дома, но стоило полицейским уйти, как банда “грубиянов” взялась за дело и кинула им кирпич в окно».
Паб «Ройбак» на углу Хольер-стрит и Дарвин-стрит в начале 1950-х годов. На Дарвин-стрит произошла вендетта 1936 года.
За два года до начала преследования семьи Стритов самая знаменитая вендетта в истории Бирмингема была связана с шокирующим бирмингемским делом, статья о котором была вынесена на первую страницу газеты «Глостершир Эхо». Заголовок был таким: «Странное оружие в суде. Пистолеты с лезвиями и грузилами. Подозрение на угрозу убийством жене». В заметке шла речь о семидесятилетнем Уильяме Джонсе. Он работал жестянщиком, жил на Эверсли-роуд в Смолл-Хите и обвинялся в угрозе убийством жене и в незаконном владении двумя револьверами.
Детектив-сержант Кросс сообщил судьям, что Джонс пришел в полицейский участок, чтобы пожаловаться на то, что кто-то вломился к нему в дом, вскрыл шкатулку и выкрал револьвер, который лежал в ней. Когда прибыла полиция, миссис Джонс заявила, что это она вскрыла шкатулку и вытащила оттуда два револьвера, так как ее муж ранее наставлял на нее один из них и угрожал ее убить.
Так выяснилось, что у Джонса была «удивительная коллекция странного оружия». В нее входила трость с приделанным к ней на тросике грузилом, которое можно было вращать на манер кистеня, и заостренным концом. К другой трости была приделана длинная палка, которую можно было использовать как штык. Из нее во все стороны торчали гвозди, впивавшиеся в руки противника, когда он пытался ухватить орудие. Еще была металлическая трубка для распыления песка или перца. На конце у нее были острые зубцы – в случае неудачного нападения соперник разрезал о них руки. Наконец, в коллекцию входили три огнестрельных орудия. Одним из них был самодельный пистолет, который стрелял песком или перцем, а нажатие на спусковой крючок приводило к появлению лезвия. К нему также было прилажено грузило на тросике. Во втором орудии – револьвере – скрывались три лезвия, выскакивавшие наружу при нажатии на спусковой крючок. Верхнее напоминало штык, а нижнее, с крючком на конце, было как будто предназначено для потрошения. Этот револьвер был заряжен двумя боевыми патронами, а еще один револьвер был заряжен пыжами, перцем и холостым патроном.
Полицейский предположил, что Джонсу необходимо было обратиться к врачу. Джонс, однако, заявил, что «маленький пистолет ему дали на хранение 24 года назад, когда в Бирмингеме разразилась вендетта на Гаррисон-лейн». Вендетта на Гаррисон-лейн была столь жестокой и продолжительной, что ее запомнили на многие годы. Мой двоюродный дедушка Уол, который родился в 1897 году и вырос в Спаркбруке, под конец жизни составил мемуары и упомянул о «знаменитых бандах с Гаррисон-лейн и Саммер-лейн, первая из которых много лет осуществляла вендетту».
У них было в обычае собираться после совместного распития пива, вооружаться кастетами, ремнями с тяжелыми пряжками и другими орудиями и искать по окрестностям соперничающую с ними банду, которая задолжала им «перебранку», и устраивать потасовку, в которой никто не просил пощады и не проявлял сострадания. Такие гангстерские разборки случались не только в Бирмингеме, они происходили во многих крупных городах и, в конце концов, привели к принятию суровых мер по борьбе с ними.
Вендетта на Гаррисон-лейн включала в себя дебоши, скандалы и яростные драки. Врагами были семейства Шелдон и Бич и их союзники.
Братья Шедлоны пользовались плохой репутацией в окрестностях Бордсли и Деритенда. Она была вполне заслужена, так как Шелдоны были очень жестоки и не стеснялись избивать слабых и немощных – в этом на собственной шкуре убедился бедняга Томас О’Нил. Однажды вечером, в самом начале ноября 1895 года, О’Нил вышел из паба «Грейт Вестерн» на Эллкок-стрит. К нему сразу же подскочил Джон Шелдон, который прокричал: «А я тебя ищу!» Затем Шелдон ударил свою жертву по голове.
О’Нил попытался ответить и подошел ближе к Шелдону, после чего его ударил по голове тяжелой пряжкой Уильям Грин, который заявил, что сделал это случайно. Дочь потерпевшего, Маргарет О’Нил, не согласилась с ним, потому что видела, как был нанесен удар, и умоляла преступников не бить отца. Грин дернул ее за волосы и опрокинул на землю. Не успела Маргарет подняться, как Шелдон пнул ее.
Обоих мужчин признали виновными в нападении и приговорили к шести неделям тюремного заключения и каторжных работ. Джону Шелдону было 29 лет, и он снискал себе нелестную славу тунеядца. Он не работал ни дня в своей сознательной жизни и уже в семнадцать лет считался «подозрительной личностью». Так, в январе 1884 года его вместе с двумя другими подростками оштрафовали за безбилетный проезд в поезде, идущем из Бирмингема в Ковентри.
В последующие годы Шелдона осуждали за бродяжничество, препятствие следствию, выпуск фальшивых монет, кражи и нападения. Его брат Сэмюэль был сделан из того же мерзкого теста. В 1888 году ему было девятнадцать, и он жил на Нью-Бартоломью-стрит, рядом с тем местом, где сейчас стоит комплекс Миллениум-Поинт. Он заявлял, что был волочильщиком проволоки, но явно не занимался этим, так как в мае того же года его вместе с двумя сообщниками обвинили в краже 30 банок с лососем и трех банок с джемом из продуктовой лавки на Нью-Канал-стрит.
В этот раз Шелдону повезло, и обвинения сняли. Через шесть месяцев, в ноябре 1888 года, он назвался кузнецом с Уиттон-стрит, что рядом с Гаррисон-лейн. Его обвинили в нападении на полицейских констеблей Сперринса и Мэйдли. Они сообщили судьям Бирмингемского полицейского суда, что они несколько ночей вели «яростную битву с бандой “грубиянов” на Хит-Милл-лейн», как вдруг «подсудимый и его сообщники пришли на помощь противникам».
Констебли смогли арестовать нескольких заправил, но затем на них «напали с большей жестокостью, чем когда-либо». Шелдон преследовал полицейских и швырял в них камни, но сбежал, как только заметил, что его узнали. Через пару дней его выследил полицейский констебль Эллсоп. До этого Шелдон успел поучаствовать еще в одном нападении на полицейских и закидал камнями полицейского констебля Гарри Эдмундса, «причем жестокость его поведения не знала границ».
Несмотря на юный возраст, Шелдон уже с десяток раз был судим за нападение и теперь получил четыре месяца тюрьмы и каторжных работ. Газета «Бирмингем Дейли Пост» обрадовалась суровому наказанию для этого хулигана, но оно не отвадило его от преступлений. Уже в ноябре 1889 года Шелдона отправили в тюрьму на шесть месяцев за «гнусное нападение на девушку». Харриет Дэвис было всего шестнадцать, когда Шелдон в компании «восьми или девяти других хулиганов» пришел к ее дому на Уиттон-стрит. Они разбили все окна, залезли внутрь и вслед за ней поднялись наверх, где и «произошло омерзительное нападение». Бедная девушка подняла тревогу, и прибывший на место преступления полицейский констебль арестовал Шелдона и двух его сообщников.
Вид на Хит-Милл-лейн в 1930-е годы. Слева – Библиотека Деритенда. Чуть дальше по улице Джон Шелдон принял участие в зверском нападении на двух полицейских.
Не успел Шелдон насладиться свободой, как в июле 1890 года его осудили за нарушение порядка после нападения на человека на Карзон-стрит. Через пять лет, в ноябре 1895 года, Сэмюэль Шелдон заявил, что он работал волочильщиком труб и жил на Палмер-стрит. На этот раз его вместе с женой Эллен обвинили во взломе трикотажной лавки и краже 30 шелковых шарфов, 120 шелковых носовых платков, двух кардиганов и нескольких шерстяных рубашек. Затем Эллен Шелдон уговорила молодую женщину с Гловер-стрит объединиться с коллегами по работе и купить у нее носовые платки по 2 шиллинга 6 пенсов за штуку. Эта прибыльная сделка могла бы принести ей 15 фунтов. Остальные украденные вещи планировалось продать в небольшой лавке, принадлежавшей самим Шелдонам.
Через десять лет, в 1900 году, Эллен Шелдон, Мэй Хаббл и Полли Бассет с Грейт-Барр-стрит обвинили в нападении на их соседку Шарлотту Нолан, которая свидетельствовала против Сэмюэля Шелдона. Как только миссис Нолан вышла из здания суда, ее жестоко избили, ослепили и, повалив на землю, запинали ногами. Обвинитель заявил, что три женщины происходили из «самого бандитского района Бирмингема». Бассет была оправдана, а Шелдон и Хаббл оштрафовали на пять шиллингов (25 пенсов) каждую.
